Воспоминания жительницы г. Бердска Смирновой Марии Ивановны о встречах с архиепископом Лукой

Воспоминания жительницы г. Бердска Смирновой Марии Ивановны о встречах с архиепископом Лукой

11 июня исполняется 50 лет со дня преставления святителя и хирурга, епископа Луки (Войно-Ясенецкого) (+1961).
Святитель Лука – это интереснейшая и выдающаяся личность. Врач, ученый и священник. Во времена большевистских репрессий претерпевший множество испытаний, но выживший Божией милостью и показавший своей жизнью и подвигами истинность и красоту православия.

В г. Бердске до сих пор живет врач Мария Ивановна Смирнова, которой исполнилось уже 102 года. Она несколько раз встречалась со святителем Лукой во время войны и является свидетельницей его необыкновенной одаренности и духовной силы. Некоторые ее воспоминания мы поместили в этом материале.

АРХИЕПИСКОП ЛУКА, в миру Валентин Феликсович Войно-Ясенецкий родился в Керчи 27 апреля 1877 года в семье аптекаря. Он был третьим из пятерых детей.

В Киеве, куда семья переехала впоследствии, Валентин окончил гимназию и рисовальную школу. Собирался поступать в Петербургскую Академию Художеств, но по размышлении о выборе жизненного пути решил, что обязан заниматься только тем, что «полезно для страдающих людей», и избрал вместо живописи медицину. Однако на медицинском факультете Киевского Университета св. Владимира все вакансии были заняты, и Валентин поступает на юридический факультет. На какое-то время тяга к живописи снова берет верх, он едет в Мюнхен и поступает в частную школу профессора Книрра, но через три недели, затосковав по дому, возвращается в Киев, где продолжает занятия рисованием и живописью. Наконец, Валентин осуществляет свое горячее желание «быть полезным для крестьян, так плохо обеспеченных медицинской помощью», и поступает на медицинский факультет Киевского университета св. Владимира. Он учится блестяще. «На третьем курсе, – пишет он в “Мемуарах”, – произошла интересная эволюция моих способностей: умение весьма тонко рисовать и любовь к форме перешли в любовь к анатомии...»

В 1903 г. Валентин Феликсович закончил университет. Невзирая на уговоры друзей заняться наукой, он объявил о своем желании всю жизнь быть «мужицким», земским врачом, помогать бедным людям. Началась русско-японская война. Валентину Феликсовичу предложили службу в отряде Красного Креста на Дальнем Востоке. Там он заведовал отделением хирургии в госпитале Киевского Красного Креста г.Читы, где познакомился с сестрой милосердия Анной Ланской и обвенчался с ней. В Чите молодые супруги прожили недолго.

С 1905 по 1917 гг. В.Ф.Войно-Ясенецкий работает в городских и сельских больницах Симбирской, Курской и Саратовской губерний, а также на Украине и в г.Переславле-Залесском. В 1908 году он приезжает в Москву и становится экстерном хирургической клиники профессора П.И.Дьяконова.

В 1916 году В.Ф.Войно-Ясенецкий защитил докторскую диссертацию. Варшавский университет наградил Валентина Феликсовича премией имени Хойнацкого за лучшее сочинение, пролагающее новые пути в медицине.
Осенью 1920 года В.Ф.Войно-Ясенецкого приглашают возглавить кафедру оперативной хирургии и топографической анатомии открывшегося в Ташкенте Государственного Туркестанского университета. В это время он активно участвует и в церковной жизни, посещает заседания ташкентского церковного братства. В 1920 году на одном из церковных съездов ему было поручено сделать доклад о современном положении в Ташкентской епархии. Доклад получил высокую оценку епископа Ташкентского Иннокентия. «Доктор, вам надо быть священником», – сказал он Войно-Ясенецкому. «У меня не было и мыслей о священстве, – вспоминал владыка Лука, – но слова Преосвященного Иннокентия я принял как Божий призыв архиерейскими устами, и минуты не размышляя: “Хорошо, Владыко! Буду священником, если это угодно Богу!”» В 1921 году Валентин Феликсович был рукоположен в диаконы, а через неделю, в праздник Сретения Господня Преосвященный Иннокентий совершил его рукоположение во иереи. Это в то время, когда многие слагали с себя сан из-за боязни репрессий.

В 1923 году отец Валентин принимает монашеский постриг. Преосвященный Андрей, епископ Ухтомский, намеревался дать отцу Валентину при постриге имя целителя Пантелеимона, но, побывав на литургии, совершенной постригаемым, и послушав его проповедь, остановился на имени апостола, Евангелиста, врача и художника св.Луки. 30 мая того же года иеромонах Лука был тайно хиротонисан во епископа в церкви св.Николая г.Пенджикента епископом Волховским Даниилом и епископом Суздальским Василием. На хиротонии присутствовал ссыльный священник Валентин Свенцицкий. Преосвященный Лука был назначен епископом Туркестанским.
10 июня 1923 года епископ Лука был арестован как сторонник Патриарха Тихона. Ему предъявили нелепое обвинение: сношения с оренбургскими контрреволюционными казаками и связь с англичанами. В тюрьме ташкентского ГПУ Владыка Лука закончил свой, впоследствии ставший знаменитым, труд «Очерки гнойной хирургии». В августе его отправили в московское ГПУ.

В Москве Владыка получил разрешение жить на частной квартире. Служил с Патриархом Тихоном литургию в церкви Воскресения Христова в Кадашах. Святейший подтвердил право епископа Туркестанского Луки продолжать заниматься хирургией. В Москве Владыку снова арестовали и поместили в Бутырскую, а затем в Таганскую тюрьму, где Владыка перенес тяжелый грипп. К декабрю был сформирован восточно-сибирский этап, и епископ Лука вместе с протоиереем Михаилом Андреевым был отправлен в ссылку на Енисей. Путь лежал через Тюмень, Омск, Новониколаевск (нынешний Новосибирск), Красноярск. Арестантов везли в столыпинских вагонах, а последнюю часть пути до Енисейска – 400 километров – в лютую январскую стужу им пришлось преодолеть на санях. В Енисейске все оставшиеся открытыми церкви принадлежали «живоцерковникам», и епископ служил на квартире. Ему разрешили оперировать. В начале 1924 года, по свидетельству жительницы Енисейска, Владыка Лука пересадил почки теленка умирающему мужчине, после чего больному стало легче. Но официально первой подобной операцией считается проведённая доктором И.И.Вороным в 1934 году пересадка почки свиньи женщине, больной уремией.
В марте 1924 года епископа Луку арестовали и отправили под конвоем в Енисейскую область, в деревню Хая на реке Чуне. В июне он снова возвращается в Енисейск, но вскоре следует высылка в Туруханск, где Владыка служит, проповедует и оперирует. В январе 1925 года его высылают в Плахино – глухое место на Енисее за Полярным Кругом, а в апреле переводят снова в Туруханск.

По окончании ссылки Владыка возвращается в Ташкент, поселяется в домике на Учительской улице и служит в церкви Преподобного Сергия Радонежского.

6 мая 1930 года Владыку арестовывают по делу о смерти профессора медицинского факультета по кафедре физиологии Ивана Петровича Михайловского, застрелившегося в невменяемом состоянии. 15 мая 1931 года, после года тюремного заключения, был вынесен приговор (без суда): ссылка на три года в Архангельск.

В 1931–1933 годах Владыка Лука живет в Архангельске, ведет амбулаторный прием больных.
13 декабря 1937 года – новый арест. В тюрьме Владыку допрашивают конвейером (13 суток без сна), с требованием подписать протоколы. Он объявляет голодовку (18 суток), протоколов не подписывает. Следует новая высылка в Сибирь. С 1937 по 1941 гг. Владыка жил в селе Большая Мурта Красноярской области.
Началась Великая Отечественная война. В сентябре 1941 года Владыка был доставлен в Красноярск для работы в местном эвакопункте – здравоохранительном учреждении, состоявшем из десятков госпиталей, предназначенных для лечения раненых. Слава о владыке-хирурге распространялась очень быстро. Солдаты любили его и всегда приветствовали восторженными возгласами, когда он заходил в госпиталь, а те, кто не мог говорить, стучали костылями.
В 1943-м Преосвященный Лука становится архиепископом Красноярским. Через год его переводят в Тамбов архиепископом Тамбовским и Мичуринским. Там он продолжает медицинскую работу: на его попечении – 150 госпиталей.
В 1945 году была отмечена пастырская и врачебная деятельность Владыки: он удостаивается права ношения бриллиантового креста на клобуке и награждается медалью «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.».
В феврале 1946 года архиепископ Тамбовский и Мичуринский Лука стал лауреатом Сталинской премии I степени за научную разработку новых хирургических методов лечения гнойных заболеваний и ранений, изложенных в научных трудах «Очерки гнойной хирургии» и «Поздние резекции при инфицированных огнестрельных ранениях суставов».
В 1945–1947 годах им закончена работа над эссе «Дух, душа и тело», начатая в начале 1920-х годов.
26 мая 1946 года Преосвященный Лука, несмотря на протесты тамбовской паствы, переведен в Симферополь и назначен архиепископом Крымским и Симферопольским.
1946–1961 годы были всецело посвящены архипастырскому служению. Болезнь глаз прогрессировала, и в 1958 году наступила полная слепота.

Однако, как вспоминает протоиерей Евгений Воршевский, даже такой недуг не мешал Владыке совершать Божественные службы. Архиепископ Лука входил без посторонней помощи в храм, прикладывался к иконам, читал наизусть богослужебные молитвы и Евангелие, помазывал елеем, произносил проникновенные проповеди. Ослепший архипастырь также продолжал управлять Симферопольской епархией в течение трех лет и иногда принимал больных, поражая местных врачей безошибочными диагнозами.

Скончался Преосвященный Лука 11 июня 1961 года в День Всех Святых, в земле Российской просиявших. Похоронен Владыка на городском кладбище Симферополя.

В 1996 году Святейшим Синодом Украинской Православной Церкви Московского Патриархата было принято решение о причислении Высокопреосвященного архиепископа Луки к лику местночтимых святых, как святителя и исповедника веры.

Из книги святителя Луки «Дух, душа и тело»

«Духовная энергия, истекающая от Духа Божия, энергия любви движет всей природой и все животворит. Она есть источник жизни, и нет ничего мертвого. Движение в неорганической природе, как и в живой, есть проявление жизни, хотя бы в минимальной, мало известной нам форме. Генетическая связь между неорганической и органической природой подтверждает это. Ибо из земли получает начало жизнь растений, а от них питание – весь животный мир.

Из тех же химических элементов и по тем же физическим законам построена неорганическая и органическая природа. Один великий всеобщий закон развития управляет всем мирозданием, и не может быть остановки в развитии, не может быть резкой границы между нею и неорганической природой. Духовной энергией проникнута вся неорганическая природа, все мироздание. Но только в высших формах развития (творения) эта энергия достигает значения свободного, самосознающего духа.

Ансамбли и элементы красоты и безобразия в природе, воспринятые духом человеческим, трансформируются в нем в произведения искусства и науки, эти великие двигатели духовного развития человечества. От простейших форм красоты, от ласкающей наш взор округлости и плавности линий, соразмерности и симметрии форм, прелести и силы светотени, гармонических сочетаний красок и звуков, природа восходит до грандиозных ансамблей красоты, полных духовной силы и величия.

Духом грандиозной силы и мощи проникнуты окутанные мрачными тучами массивы гор и скал, гонимые ураганом громады волн океана, штурмующие прибрежные скалы. Дух вечности и беспредельности изливается в души наши от мириад звезд ночного неба. Такую радость и покой навевают нежные краски зари и озаренные лунным светом поля и озера. Высшую ценность нравственной красоты и мерзость безобразия являет природа в кротких и чистых глазах добрых людей, в отталкивающем виде злодеев и бесчестных.
И если так очевидно, что в этих формах нравственной красоты и безобразия мы реально воспринимаем излучение духа красоты и духа злобы, волнующие сердца наши, то не вправе ли мы сказать, что в основе тех глубоких духовных восприятий, которые получаем мы от красоты и безобразия форм неорганической природы, лежат подобные же воздействия на нас духовной энергии, присущей всей природе?

Неважно, что материя аморфная («бесформенная» – «форма» греч.) совсем не производит на нас такого впечатления духовного порядка, важно то, что ДУХ связан с формой.

Мы говорим, что Дух направляет развитие тел человеческих в соответствующих себе формах. Теперь скажем, что не без творческого воздействия духа созидаются и формы неорганической природы, все формы мироздания. В том глубоком духовном, даже моральном воздействии, которое производят на нас овеянные духовной энергией красты природы, надо видеть цель и значение красоты. Если бы мироздание было тем, чем оно представляется материалистам, то не было бы в нем красоты форм, созидаемой духом.

Мне принесли букет цветов. О, сколько тонкой, чарующей красоты в этих дивных маленьких творениях Божиих! И вместе с тем, как они прелестны своей малостью, полной кротости, простотой. Тончайшее кружево нежных белых соцветий, голубенькие и розовые, фиолетовые и синие крошки глядят на нас чистыми глазками своих лепестков и венчиков, изливают на нас свой чудный аромат.

Ну разве не очевидно, что это немая проповедь душевной чистоты?
Надо иметь очень грубое сердце, чтобы не слышать этого голоса Божия, так ясно звучащего в красоте материальных форм природы. Естественно, что женщины особенно любят цветы, и это делает честь их сердцам».

Воспоминания жительницы г. Бердска Смирновой Марии Ивановны о встречах с архиепископом Лукой

(из записанной на аудиомагнитофон беседы Смирновой М.И. с прихожанкой Сретенского прихода Ожерельевой Ольгой)

ПЕРВАЯ ВСТРЕЧА

О. О. Мария Ивановна, нам интересна Ваша жизнь, Ваши встречи со святителем Лукой Войно-Ясеневским.

М.И. Во-первых, я слышала о нем еще до войны. До войны его вызвали в Красноярск, его привезли самолетом санавиации, потому что у одной женщины-врача погибал единственный сын, и как она не хлопотала, ей говорили: «Да Вы что, это нельзя, это же мракобес, это с разрешения НКВД…». Она добилась этого разрешения…

О. О. Он уже был в ссылке в это время?

М.И. Он всю жизнь был в ссылке. Как у него умерла жена (он любил ее очень), он сразу постригся в монахи и сразу стал преследуем. И всю советскую власть он был преследуем. Как на него плевали… Его везли по Енисею, матросы плевали на него, ругали его. В-общем, она вызвала, эта мать (врач), добилась, чтобы его привезли самолетом санавиации. И когда он вышел (никто не извещал, что его привезут), народа возле хирургического корпуса собралось, как на демонстрацию. Я была врачом и знала, что его привезут. Когда святитель Лука выходил из самолета (было лето, жарко), всех перекрестил крестным знамением и прошел. К нему сразу бросилась мать, он ее тоже перекрестил и пошел смотреть мальчика. Когда он посмотрел, то сказал, что все кончено, надо было раньше… И через некоторое время его привозили еще раз, к другому мальчику, тут уж я его не видела.

Но вот началась война. И слава Богу, что власти догадались вызвать его из ссылки (он был уже около Полярного круга). И вот его привезли. Мы (в то время) приходили в столовую, раздевались, садились, ложили на стол номерок из гардероба (от шинели) и клочок бумаги от хлебной карточки. Официантка подходила, она видела, что мы разделись здесь (имели право на получение довольствия), брала квиток от карточки и приносила нам кушать. А святитель Лука приходил в столовую… вообразите: огромная фигура, в рясе, большая цепь, большой крест…Официантка бежит мимо, видит, что номерка у него нет, нет квитка от карточки, и так он сидел-сидел и уходил. И у нас, у молодых врачей, хватило храбрости написать в обком партии г. Красноярска: «Что это же (наш) учитель, мы учились у него, вот так и так, описали… То ли по этой причине, то ли они сами догадались, в конце концов его поселили в одном из госпиталей (я знала в Красноярске четыре госпиталя, которые открыли в войну), там был отдельный вход, две маленьких комнатки (я вам потом расскажу про это). Был приказ от Управления госпиталей: никого из раненых в коленный сустав без его (святителя Луки) санкции не оперировать. И мы всякий раз его вызывали. И вот у меня был такой раненый, нужно было вызвать его (святителя Луку) … А я не знаю диагноза этого раненого, (его имя) даже помню сейчас – лейтенант Гусев). И говорю: «Профессор, Вы знаете, у меня есть еще один больной. Для меня непонятно – через два дня надо снимать гипс, жалоб нет, температуры нет, а пульс – 140!». Он как вскинет на меня глаза: «Где раненый?» Я говорю: «В палате». «Ведите меня к нему!».
(Святитель Лука) пришел. А тут все –таки общежитие лесотехнического института (где было мое отделение), пять этажей было, четыре отделения. Все зав.отделениями узнали, что у меня такая величина, и все почти врачи пришли в палату. А Гусев читал… Он удивился – много врачей, какой-то необыкновенный человек, у которого халат не сходится. Он (святитель Лука) взял у него книгу, положил, пульс посмотрел, на ноге пульс посмотрел, у кого-то из врачей взял фонендоскоп и стал слушать через гипс! Мы все глаза выпучили…И потом, послушав, у кого-то взял карандаш и на гипсе нарисовал: «Вот это убрать, но тут – ни миллиметра больше, только так! Немедленно в операционную! » Вот даже слова у него такие необыкновенные были: «Промедление – смерти подобно!». Я сказала: тому-то дайте успокоительное, тому скажите – сегодня не будет (операции), а этого – в операционную. И вот он поставил меня что-то там держать (у меня стаж был – три года) и мою приятельницу моих лет (которая уже имела стаж семилетнего хирурга, работала в областной больнице). И что вы думаете - что он стал делать? Убрал с живота гипс, вскрыл живот, залез туда своей прекрасной рукой (а моя приятельница держала эти кишки) и нам скомандовал: «Смотрите на стопу!» И вот мы смотрим. «Что вы видите?» А моя приятельница говорит: «Побледнела!». «Еще смотрите!». А я говорю: «По-моему, она стала розоветь!». «А, вот и хорошо!». И он (Святитель Лука) нашел там какой-то сосуд, отходящий от аорты брюшной, его перевязал, прошил, потом отрезал. Потом вскрыл (гипс) там, где было только надрезано, отвернул, и мы ахнули: там была опухоль величиной с голову новорожденного! Это была аневризма.
О. О. Это потрясающе! Так он остановил кровоток.
М.И. Так он спас человека! Я бы, конечно, вскрыла (гипс) и раненый умер бы от фонтанного кровотечения!
О. О. Что-то из области фантастики, чудес – поставить диагноз: аневризма - под гипсом, по пульсу!
М.И. Столько опыта, столько знаний у него было.

ВТОРАЯ ВСТРЕЧА
Потом как-то вызывает меня начальник госпиталя и сообщает, что меня вызывают в Харьковский госпиталь на консилиум . «У меня три года стажа ?!! Какой я консультант?» Спустя неделю он опять сообщил мне о вызове. Мой муж (у него была бронь, он был краевой судебный медицинский эксперт и преподавал в мединституте и в юридическом институте свой предмет) предложил взять с собой профессора Войно-Ясеневского и достал машину через какого-то военного следователя.
Я знала, где он живет, так как всех тяжелораненых в конце концов (остальных не завозили так далеко) сосредотачивали там, где жил профессор. Я ранним утром приехала к профессору. Небольшая комнатка, стоит обыкновенный стол, без скатерти, без клеенки, на нем стакан не то молока, не то кефира, и кусок черного хлеба.
Какая-то маленькая старушка серенькая говорит: «А Владыко еще отдыхает». «Я тут посижу» (а машина стоит). Святитель Лука услышал разговоры и вышел уже без рясы, в подряснике и говорит: «Вы ко мне?» «Профессор, Вы помните меня?» «Нет». «Ну как же! По Вашему рапорту мне еще выговор сделали!» А он говорит: «Так Вы что, пораньше приехали просить, чтобы снять выговор?». Я подумала: что я несу, понимаете, я так растерялась при виде его. Рассказала ему о консилиуме. Святитель Лука сказал мне подождать в машине. Сам, наверное, съел хлеб, молоко выпил и вышел. Отвезла я его в госпиталь. Вид профессора – седые волосы, эта борода… Но особенно меня поразил вид его рук. Понимаете, вот они крупные, но они красивые, пальцы ухоженные.
Все собрались, все свое мнение высказывают, а профессор говорит: «Ну, а что скажет консультант?». А я говорю: «Его же не лечили – все равно ногу отнимать». Профессор говорит: «Да… Но лучше худая нога, чем хороший протез! Перевести раненого в госпиталь! (то есть туда, где жил профессор). Бережно, на носилках, фиксировать, чтобы не меньше четырех человек несли раненого». И не сказал «До свидания», вышел. А я пошла в свой госпиталь. Профессор его семнадцать раз оперировал. Его (раненого) звали Володя Беккеров, он потом был помощник прокурора района, где я жила. Он сначала ходил на костылях, потом с палочкой, и сохранил ногу!

Бердск Православный, июнь 2011